Со-действовать, а не со-страдать (с)
Мир Тьмы. Харьков. 1967 г.
Ноябрьский вечер не обещал никаких развлечений.
Невысокий мальчишка лет пятнадцати толкнул носком потоптанного ботинка консервную банку, и она противно загремела по оледенелому асфальту.
Ему не хотелось домой.
Мама наверняка еще не пришла домой с работы. У них там завтра какая-то комиссия, и они причесывают завод до последнего. А папа...
А папа у него - оборотень. И потому он тоже на работе. Но Ваню с собой никогда не берет. Говорит - мал еще.
Мал да удал. Ваня знал, что у него есть все шансы превратиться. Но для этого надо впасть в ярость. А это тяжело. Ему это тяжело. Он уравновешенный. И вообще с чувством юмора. Ему приходилось драться с хулиганами, вот совсем недавно. Папа предупреждал, что это может закончиться плохо для хулиганов. Ну, и для стаи вервольфов тоже - потому что потом придется разбираться. А разбираться - это связываться с теми оборотнями, которые сидят в верхах, другими, начальничьими.
Ване этого всего не понять. Да и не надо. У него есть худо-бедно дом, а у многих из его - ну почти его - стаи дома нет. Бродяги, мусорщики, бездомные. Бомжи - еще более обидное слово. Ваню в школе так тоже называют. А он говорит - вырасту, стану дворником. Вы все - космонавтами, учителями и инженерами. А я - дворником.
Буду очищать город от мрази.
Он медленно шел на детскую площадку. Ее недавно отремонтировали, поставили новую горку. Только старая ржавая карусель скрипела - не успели смазать. Весной наверняка заменят. Горсовет обещал. ЖЕКи подтвердили.
Там не должно было быть не души. Справа - сквер, слева - стройка. Спереди - квартал, где он живет. Позади - стены завода. Вполне глухое место. Там, где стройка, будет детский садик, и район оживет. А пока - пока вот площадка, она осталась еще со времен, когда на месте стройки был жилой дом.
Ваня знал, что не встретит там никого. Это место не любили. Не любили из-за Бармалея. Бармалей был местной легендой. Но эта легенда, увы, имела свои корни. Бармалей нападал на детей. Зачем это было ему нужно - неясно. Дети все выжили. Он их - ножом чик... Фу. Ваню передернуло. Вот бы нарваться. И - в ярость. Как папа! И - в клочья!
Легенда легендой, а, говорят, один ребенок таки не выжил. Причем это было совсем недавно. И, вроде бы, в соседнем квартале.
Вот родители и не пускали своих детей на эту площадку. Ведь за сквером, совсем рядом, орудовал Бармалей.
Милиция с ног сбилась. Дети почти ничего не видели. Он подлавливал их практически возле подъездов, бил и убегал. Невзрачный, невысокий, в простой какой-то одежде. Один из многих.
Вервольфы стаи его папы тоже искали. Он мог быть фомором. А мог быть просто человеческим ублюдком. Он мог быть вампиром. А мог быть просто человеческим подонком. Он мог быть...
Ваня хотел его встретить.
На площадке было темно. Достаточно темно, чтоб он мог постоять там в одиночестве.
Стягивался туман, похожий на мелкую морось. Он был едва заметен, но из-за него все выглядело, как во сне - немного смазанным, тягучим, странным. Качели, карусель, химерная нависающая горка, большой чебурашка, похожий сейчас на чудовище, но вообще мирный и любимый детьми.
- Привет. - сказала девочка, кружившаяся на карусели. Ваня почти испугался. Почти - потому что не слышал, как скрипит карусель. Неужели смазали? Вот и хорошо.
- Привет, - буркнул он. Остановился. К нему подбежала небольшая собаченка. Тявкнула и завиляла хвостом.
- Как тебя зовут? - девочка кружилась медленно, поворачивая голову в сторону Вани, потом отворачивалась, когда карусель уносила ее, и снова ловила взглядом Ваню. Было темно. Сиротливо горел тусклый фонарь. Карусель купалась в тумане и казалась ненастоящей вместе с девочкой, которая кружилась на ней. В небе за облаками прятался серп растущей луны. Его луны. Он чувствовал прилив сил. Но он все еще был человеком. Щенком "до", а не щенком "после".
И еще эта девченка.
- Ваня меня... Ты чего тут? Тут Бармалей ходит, не знаешь, что ли?
Она рассмеялась негромко. Карусель продолжала плавно двигаться. Хорошо смазали. Долго крутится. Девочка не помогает себе ногой, а карусель все крутится.
- Знаю. Не боюсь. У меня есть собака! Она меня защитит. Покусает любого Бармалея!
- А... а вдруг я Бармалей? - скорчил зверскую рожу Ваня. Девочке было лет 11. Девочка могла испугаться и пойти домой. Вот и хорошо. Он ее проводит. Незаметно.
- Нет, ты не Бармалей. - серьезно покачала головой, - Тебя Рыжка любит.
Рыжка и правду ткнулась холодным носом в подставленную ладонь паренька. Он присел и погладил собаку. На ее мягкой шерсти собралась влага осеннего вечера, а нос был мокрый и собачий.
- Хорошая Рыжка, - сказал он, - Отведи свою хозяйку домой, а? - он поднял глаза на девочку. Карусель крутилась. - Шла бы ты домой... как там тебя?
- Я Маша, - сказала девочка, - А это Рыжка. Она меня защищает. Она хорошая собака.
- Я верю, - раздраженно сказала Ваня, - Но уже поздно. Тебя мама не ждет?
- Не-а, - сказала девочка.
- Чего так?
- А так.
- У тебя мамы нет?
- Есть... ну... ну ладно. Я пошла. - девочка обиженно отвернулась. Неожиданно собака тихо тявкнула в сторону ближайшей темноты. Ваня обернулся. Там кто-то стоял.
Он поднялся, сделал пару шагов в ту сторону.
- Привет, чинарик, - хриплый голос из тени обращался явно к нему, - Че домой не идешь, малышня?
Ваня хмыкнул. Шантрапа?
- Иди сюда. Закурить будет? - негромко, но грубо, сказал мужик.
- Не курю.
- Ага. Врешь. Воняет аж сюда.
- Небось из твоей пасти, - стараясь говорить хрипло, мальчишка сделал еще пару шагов к тени.
С нецензурной бранью мужик стал наступать. В его большой лапе мелькнула финка. Вторая лапа была перевязана бинтами и на ней проступали кровавые пятна.
- Кто тебя так? - радостно спросил Ваня, становясь в боевую стойку, как папа учил. Бросил взгляд назад. Карусель пустовала, замерла в тумане, похожая на каракатицу. "Хорошо, что Маша уже ушла".
Мужик ухмыльнулся.
- Одна шавка, которая уже догавкалась. А сейчас вот вторая догавкается.
"О как" - радостно подумал Ваня. Приблизился.
Сверкнуло лезвие. Он почувствовал, как по руке потекло горячее и пышущее.
Потом он уже не думал.
...
- Молодчина, сынуля, - хмуро говорил папа, сдирая остатки куртки с его плеч и натирая пеплом рану на руке. - Мелковат ты чего-то вышел, да, надеюсь, подрастешь.
- Пап. Это че, Бармалей был?
- Был, сынок, был. Да сплыл. Поздравляю тебя, товарищ, с первой боевой раной. Позорище - влететь так от простого ножика, не серебряного даже. Кто тебя учил, как прикрываться надо, а? Кто? И не лезть, пока не перекинешься!!! В общем, принимаем тебя в ряды защитников Отчизны, в пионервожатые и все такое. Служи Советскому Союзу и Матушке-Земле в придачу, и все будет чин чином.
...
Он пришел туда через пару дней.
Вечером.
Сел на карусель и оттолкнулся ногой.
И долго слушал протяжный, надсадный скрип, похожий толи на детский крик, толи на собачий вой.
.
Ноябрьский вечер не обещал никаких развлечений.
Невысокий мальчишка лет пятнадцати толкнул носком потоптанного ботинка консервную банку, и она противно загремела по оледенелому асфальту.
Ему не хотелось домой.
Мама наверняка еще не пришла домой с работы. У них там завтра какая-то комиссия, и они причесывают завод до последнего. А папа...
А папа у него - оборотень. И потому он тоже на работе. Но Ваню с собой никогда не берет. Говорит - мал еще.
Мал да удал. Ваня знал, что у него есть все шансы превратиться. Но для этого надо впасть в ярость. А это тяжело. Ему это тяжело. Он уравновешенный. И вообще с чувством юмора. Ему приходилось драться с хулиганами, вот совсем недавно. Папа предупреждал, что это может закончиться плохо для хулиганов. Ну, и для стаи вервольфов тоже - потому что потом придется разбираться. А разбираться - это связываться с теми оборотнями, которые сидят в верхах, другими, начальничьими.
Ване этого всего не понять. Да и не надо. У него есть худо-бедно дом, а у многих из его - ну почти его - стаи дома нет. Бродяги, мусорщики, бездомные. Бомжи - еще более обидное слово. Ваню в школе так тоже называют. А он говорит - вырасту, стану дворником. Вы все - космонавтами, учителями и инженерами. А я - дворником.
Буду очищать город от мрази.
Он медленно шел на детскую площадку. Ее недавно отремонтировали, поставили новую горку. Только старая ржавая карусель скрипела - не успели смазать. Весной наверняка заменят. Горсовет обещал. ЖЕКи подтвердили.
Там не должно было быть не души. Справа - сквер, слева - стройка. Спереди - квартал, где он живет. Позади - стены завода. Вполне глухое место. Там, где стройка, будет детский садик, и район оживет. А пока - пока вот площадка, она осталась еще со времен, когда на месте стройки был жилой дом.
Ваня знал, что не встретит там никого. Это место не любили. Не любили из-за Бармалея. Бармалей был местной легендой. Но эта легенда, увы, имела свои корни. Бармалей нападал на детей. Зачем это было ему нужно - неясно. Дети все выжили. Он их - ножом чик... Фу. Ваню передернуло. Вот бы нарваться. И - в ярость. Как папа! И - в клочья!
Легенда легендой, а, говорят, один ребенок таки не выжил. Причем это было совсем недавно. И, вроде бы, в соседнем квартале.
Вот родители и не пускали своих детей на эту площадку. Ведь за сквером, совсем рядом, орудовал Бармалей.
Милиция с ног сбилась. Дети почти ничего не видели. Он подлавливал их практически возле подъездов, бил и убегал. Невзрачный, невысокий, в простой какой-то одежде. Один из многих.
Вервольфы стаи его папы тоже искали. Он мог быть фомором. А мог быть просто человеческим ублюдком. Он мог быть вампиром. А мог быть просто человеческим подонком. Он мог быть...
Ваня хотел его встретить.
На площадке было темно. Достаточно темно, чтоб он мог постоять там в одиночестве.
Стягивался туман, похожий на мелкую морось. Он был едва заметен, но из-за него все выглядело, как во сне - немного смазанным, тягучим, странным. Качели, карусель, химерная нависающая горка, большой чебурашка, похожий сейчас на чудовище, но вообще мирный и любимый детьми.
- Привет. - сказала девочка, кружившаяся на карусели. Ваня почти испугался. Почти - потому что не слышал, как скрипит карусель. Неужели смазали? Вот и хорошо.
- Привет, - буркнул он. Остановился. К нему подбежала небольшая собаченка. Тявкнула и завиляла хвостом.
- Как тебя зовут? - девочка кружилась медленно, поворачивая голову в сторону Вани, потом отворачивалась, когда карусель уносила ее, и снова ловила взглядом Ваню. Было темно. Сиротливо горел тусклый фонарь. Карусель купалась в тумане и казалась ненастоящей вместе с девочкой, которая кружилась на ней. В небе за облаками прятался серп растущей луны. Его луны. Он чувствовал прилив сил. Но он все еще был человеком. Щенком "до", а не щенком "после".
И еще эта девченка.
- Ваня меня... Ты чего тут? Тут Бармалей ходит, не знаешь, что ли?
Она рассмеялась негромко. Карусель продолжала плавно двигаться. Хорошо смазали. Долго крутится. Девочка не помогает себе ногой, а карусель все крутится.
- Знаю. Не боюсь. У меня есть собака! Она меня защитит. Покусает любого Бармалея!
- А... а вдруг я Бармалей? - скорчил зверскую рожу Ваня. Девочке было лет 11. Девочка могла испугаться и пойти домой. Вот и хорошо. Он ее проводит. Незаметно.
- Нет, ты не Бармалей. - серьезно покачала головой, - Тебя Рыжка любит.
Рыжка и правду ткнулась холодным носом в подставленную ладонь паренька. Он присел и погладил собаку. На ее мягкой шерсти собралась влага осеннего вечера, а нос был мокрый и собачий.
- Хорошая Рыжка, - сказал он, - Отведи свою хозяйку домой, а? - он поднял глаза на девочку. Карусель крутилась. - Шла бы ты домой... как там тебя?
- Я Маша, - сказала девочка, - А это Рыжка. Она меня защищает. Она хорошая собака.
- Я верю, - раздраженно сказала Ваня, - Но уже поздно. Тебя мама не ждет?
- Не-а, - сказала девочка.
- Чего так?
- А так.
- У тебя мамы нет?
- Есть... ну... ну ладно. Я пошла. - девочка обиженно отвернулась. Неожиданно собака тихо тявкнула в сторону ближайшей темноты. Ваня обернулся. Там кто-то стоял.
Он поднялся, сделал пару шагов в ту сторону.
- Привет, чинарик, - хриплый голос из тени обращался явно к нему, - Че домой не идешь, малышня?
Ваня хмыкнул. Шантрапа?
- Иди сюда. Закурить будет? - негромко, но грубо, сказал мужик.
- Не курю.
- Ага. Врешь. Воняет аж сюда.
- Небось из твоей пасти, - стараясь говорить хрипло, мальчишка сделал еще пару шагов к тени.
С нецензурной бранью мужик стал наступать. В его большой лапе мелькнула финка. Вторая лапа была перевязана бинтами и на ней проступали кровавые пятна.
- Кто тебя так? - радостно спросил Ваня, становясь в боевую стойку, как папа учил. Бросил взгляд назад. Карусель пустовала, замерла в тумане, похожая на каракатицу. "Хорошо, что Маша уже ушла".
Мужик ухмыльнулся.
- Одна шавка, которая уже догавкалась. А сейчас вот вторая догавкается.
"О как" - радостно подумал Ваня. Приблизился.
Сверкнуло лезвие. Он почувствовал, как по руке потекло горячее и пышущее.
Потом он уже не думал.
...
- Молодчина, сынуля, - хмуро говорил папа, сдирая остатки куртки с его плеч и натирая пеплом рану на руке. - Мелковат ты чего-то вышел, да, надеюсь, подрастешь.
- Пап. Это че, Бармалей был?
- Был, сынок, был. Да сплыл. Поздравляю тебя, товарищ, с первой боевой раной. Позорище - влететь так от простого ножика, не серебряного даже. Кто тебя учил, как прикрываться надо, а? Кто? И не лезть, пока не перекинешься!!! В общем, принимаем тебя в ряды защитников Отчизны, в пионервожатые и все такое. Служи Советскому Союзу и Матушке-Земле в придачу, и все будет чин чином.
...
Он пришел туда через пару дней.
Вечером.
Сел на карусель и оттолкнулся ногой.
И долго слушал протяжный, надсадный скрип, похожий толи на детский крик, толи на собачий вой.
.
@темы: наши авторские наработки, Bone Gnawers
-
-
07.11.2010 в 19:11Я вроде этого дядю знаю)
-
-
07.11.2010 в 19:34-
-
07.11.2010 в 20:17-
-
07.11.2010 в 21:05