Вожак, ты ведешь дурную игру - в ней слишком много слоев. И, если я вдруг не проснусь поутру, если от яда в кофе умру - не бойся, вожак, я готов - дети сетей мне расскажут о том, каков ты на деле есть, враги со вспоротым животом, друзья, что меня и не вспомнят потом, и сонм наших духов весь. Они мне расскажут, как тысячи жал нависли над стаей в ночи, и как ты сражался, и как ты бежал навстречу судьбе; как ошейником сжал долг твою пасть: не кричи! Они мне расскажут, как нас берегли те, кого ты поберег; о том, сколько раз мы погибнуть могли, о том, как тебе карты в руки легли - и как ты вошел на порог. О том, как бегут пауки по сетям, и как в тараканьей тени учили тебя неизвестным путям, о том, как других обучал и ты сам... О том, как манили огни навеки уйти в идеал городов, отречься от волчьей тропы - но ты шел и шел средь железных волков, мешая следы от когтей и оков, мешаясь в салюте толпы.
Вожак, ты ведь знал: впереди пустота, и принял, и вынес удар. И слово "закон" тебя сняло с холста: вот ты еще здесь - а вот строчка чиста. Ты изнан; молчанье - как дар. И все отвернулись - и я отвернусь, чужак нам покажет оскал. Он новый вожак, этот странный чужак, улыбчив, как робот, прилипчив, как рак, и в замке сетей и зеркал он нам продиктует наш старый закон, написанный на новый лад; теперь - я предвижу - пойдет под уклон всё то, чем мы есть. Этот мир - только сон. Но как всё отмерить назад?
А ты улыбаешься, ты еще жив. Ты в городе есть и в сети. И я отвернусь, и, слезы не пролив, под нос напевая неверный мотив, скорей поспешу отойти. Так верно, так нужно. А ночью гроза, последняя в этом году. А змей под землей открывает глаза, в них мертвая зелень, и в них бирюза - змей снова проснулся в Аду. Мы выйдем навстречу, и сеть запоёт, струной натянувшись во мне, и будет почтён тот, кто змея убьет, и лед тишиной наших павших скует, их дух согревая в огне.
И будут машины в дороге светить, и радио забарахит. И дома, уставший, я ром буду пить, и в песне охрипшей гитаре вторить, и врать: ничего не болит. На завтра проснуться, собранье, отчет, улыбки, и всё как всегда. И всем благодарность поступит на счет. И чай подогрет... Но, увы, не течет в замерзших оврагах вода.
И все улыбаются, чтобы не выть, и офис подлодкой во льдах. Приборы поют, продолжая светить. Узоры на стеклах. Нет права забыть. А память молчанья - беда. Я рву из себя провода и слова, я всем улыбаюсь в ответ. Пускай нас опутали лжи кружева, пускай наш закон отбирает права - я верю, что видел твой след.
Я верю, что ночью скользит твоя тень сквозь кровь и змеиный бардак. Ты бил их, как мы, в кислоте испарений. Ты изгнан - но жив, старый оборотень; я помню, что ты мой вожак.