убрано под кат ввиду обилия ненормативной лексики, садизма и гуро
ранимым людям и нелюдям не ходить
читать дальше - ...Почувствуй боль, сучонка!
Тело бомжихи дернулось подо мной еще один раз - и затихло. Мда. Не надо было кормить её стеклом. Теперь вот даже веселья будет вдвое меньше.
Ну да ничего. Не мытьем - так катаньем.
Ноги у бабёнки оказались не только вонючими, но и вкусными. В общем, через пять минут я был доволен. А её башкой украсил один из кольев ограды вокруг дома этого ублюдка, мистера Фишермана. И мог убить гандона уже давно - но нет. Его страх приносил мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Как он дрожал и потел, когда нашел у себя под дверью останки младенца, ай-я... Просто любо-дорого. После этого - вы не поверите - он даже в церковь пошел. Наивное, тупое, банальное существо.
Кодло, тем временем, расшумелось. Плюнув и высморкавшись на дохлую бабу, я отправился смотреть, что там эти уёбки сделали в церкви.
Как я и думал, корби меня не подвели. Хотя, я сделал бы все раз в сто веселее и изящней - но это ж люди, что с них возьмешь.
Священник валялся на полу в порванной рясе, тихо подвывая, и держался рукой за окровавленную голову. Рядом стоящий Верзила Хэм меланхолично дожевывал священническое ухо.
- Эй, придурки, бабы и свиньи! - крикнул я с порога. - Как оно?
Эти идиоты отозвались радостными криками. И вот хули бы я орал.
- Хули орете? Пора валить, сейчас дерьма на машинах с мигалками наедет! Собирайте манатки, вашу мать!
Священник сдох быстро. В таких местах вообще никто долго не живет. Судя по маслянистым глазкам Джэйка Ножа, он уже успел из "папы римско" сделать "маму римскую". Топор опустился мужику на шею - и он затих.
- Как вам не стыдно, мальчики? - спросил я. - Дяденьке было бо-бо.
И заржал. Самые тупые, напроде Хэма, даже не поняли, о чем я, но заржали всё равно. Вот и правильно.
В мешках у парней была куча награбленного - понятия не имею, зачем они каждый раз, когда мы идем на дело, берут столько вещей. Они же потом бегают, еле ворочая хуями. И кому от этого легче?
- Кончай концерт, приехал папа. Валим!
И тут...
Нет, копы не приехали. Копы, по моему внутреннему времени, должны были приехать оччень нескоро, хехе...
Но тут над куполом прозвучал мерзкий - и знакомый, сука, голос... Как я такое ненавижу, кто бы знал...
- Брат, покайся, и прекрати мучить несчастных!
Тьфу... И вот ведь трусло - если бы он, пока я баб крыл, пришел, или пока пацаны в церкви развлекались... Так ведь нет, он всегда приходит после, весь и себя такой... А рожа - уууу, страшная, как жопа нашей общей мамы...
- Пошел нахуй, - бросил я через плечо. - Тоже мне, несчастные. Нравятся они тебе - бери. Мне без надобности...
Потом этот мудак спрыгнул с крыши вниз - весь при плаще такой, при шпаге. Только надписи "педик" на лбу не хватает.
- Брат, ты ведешь себя неподобающе воину. Погляди на себя и свои деяния...
Бля. И вот так всю жизнь. Умудрился же я родиться вдвоем с этим ублюдком. Добрая мамочка, еще в детстве видя, как мы друг друга "любим", пошла к какой-то карге - нашел бы, убил без разговоров - и завязала наши жизни друг на друга. Ну не дура, а?
И вот я всю жизнь должен был почти после каждого дела видеть лицо этого мудака - зубы кривые, харя желтая, космы как ковтуны на животе у медведя... Рыцарь, тоже мне. Слыхали?
На эту рожу я и без него насмотрелся - в зеркале.
Парни, видя, что такое дело, глянули на меня. Тупые скоты.
- Валите давайте, - сказал я. - Хули.
Ну, они и повалили. Потому что реально - хули.
- Ты ошибался, думая, что я тебя не найду, брат...
Ну, все. Вот это он очень зря сказал. Еще ни одно дерьмо не сказало мне, что я ошибаюсь, не поплатившись за это. Фишерман - не в счет. Фишерман по сравненью с этой тварью - дерьмо, не достойное внимания.
- Ты, - сказал я, перекладывая топор в левую руку, чтобы было удобнее, - очень зря сюда пришел... Брат. Вали-ка ты отсюда.
Норбу никто никогда не говорил свалить так, чтобы он потом не полез в драку.
Ну, он и полез, конечно. Какие там проповеди...
- ...А вкусный всё-таки у тебя меч, братишка, - заметил я, выковыривая из плеча останки той хуйни, которую он в меня засунул. - Самому-то как, больно, небось?
- Ты обо мне еще вспомнишь, Альберт, - захрипел этот подонок, скрываясь где-то в боковом проходе. Ну и вали. Скатертью дорожка, предатель...
Ааа, а вот и господа полицейские...
Когда они ворвались в зал, я даже стоял. Стоял, жрал лавку, никого не трогал. А они - руки вверх, положи оружие... Какое оружие, куда положи, если ОНО, то есть, мой братец, сожрало мой топор? Ну, не уёбища, а?
- Вы имеете право, - начал чувак, от которого так и несло постоянством и законностью. Дрянь какая.
- Во-во, - сказал я. - Право я имею. И еще много чего имею. И кого. А что, собственно, стряслось?
- Положи кусок лавки, ублюдок! - крикнул седой коп. Типа капитан. Типа крутой в жопу. Ха!
- Господа, - сказал я, премило улыбаясь, - А вам не кажется, что "кусок лавки" звучит... несколько по-идиотски?
Ну, и швырнул в них. А она и полетела. Аэродинамика, сука, она такая. Кому-то даже, по-моему, полбашки снесло. Не знаю, не видел.
- Стреляйте! - крикнул седой гад.
И они начали стрелять.
Ой и зря же они это сделали...
- ...Вот такие приключения, лапочка, - рассказывал я потом очередной дырке, согласившейся за кусок золота дать мне по дороге домой. - Такие дела...
"Лапочка" только ржала и икала. А мне больше, собственно, и не надо. Я непривередлив.
- А хочешь, - спросил я ее, - Покажу руку мертвеца?
- Боже, - ответила она невпопад, рассматривая лапу седого ублюдка, тоже, кстати, седую. - Это самый странный Хэлоуинн, который у меня был...